О чуде уверования и о любви

И тогда на восьмой день после этого Христос опять явился Апостолам, уже когда с ними был Фома, и убедил его в том, что Он действительно воскрес, и Фома исповедовал веру, может быть, большую, чем все остальные Апостолы, своими знаменитыми словами: «Господь мой и Бог мой!» Чудо уверования. С каждым из нас оно рано или поздно происходит. И тогда меняется вся жизнь. Однажды мне пришлось разговаривать с одной девочкой-кришнаиткой. Она еще ходила в обычном светском платье, недолго была в секте, и вот я ее спрашиваю: «Скажи, пожалуйста, за то время общения с этими ребятами в тебе что-то изменилось?». «Да, конечно, я научилась испытывать трансцендентальное наслаждение. Вахамантра! Она так много дает.» – «Скажи, а что кроме этого в тебе изменилось?» Естественно, девушка удивилась и поинтересовалась, а что именно могло измениться. Я пояснил: «Ну, может быть, отношение к людям, к друзьям, к родителям. Может, больше стало любви к этим людям». – «Нет, – говорит, – пожалуй, нет. Все осталось прежним». Это, конечно, показательно. Ведь самое главное чудо, которое может произойти в мире, это то, что происходит в душе человека, не переставление гор с места на место в буквальном смысле слова, а переставление «гор своих грехов», пристрастий, привычек. Это гораздо более значимо. Христос не говорит, что блаженны творящие чудеса, но «блаженны чистые сердцем». В Православии главное – это изменение твоего внутреннего мира. Впрочем, не только в Православии, даже в Индии многие говорили, что неумный, несовершенный человек старается изменить то, что вне его, а мудрец старается изменить то, что внутри него. Истинность Православия доказывается не столько чудесами каких-нибудь исцелений, пророчествами, а тем, что люди, от которых вроде бы нельзя было ожидать каких-нибудь покаянных перемен, меняются. Господь каждому дает пережить благодать Таинства крещения, покаяния, причастия, испытать полноту радости. Человек приходит в Церковь и остается с Богом навсегда. Это самое большое чудо. Очень часто, когда нас спрашивают о Боге, и мы пытаемся говорить какие-то слова, и слова эти почти всегда бывают именно и в истинном своём значении своими словами, то есть словами о себе, а не о Боге. Мы больше говорим и думаем о себе, поэтому, когда речь заходит о любви, человек, как существо падшее, говорит не о любви как таковой, а о том, что он, бедный и больной, называет любовью. Человек говорит: «Я люблю Бога», – и не подозревает, что любовь к Богу, впрочем, как и любовь к ближнему предполагает самозабвение, самозабывание, отречение от самого себя. Когда Господь молится на кресте за своих убийц, Он не совершает ничего неожиданного и необычного. Он родился для того, чтобы умереть за нас. Он знал это тогда ещё, когда самого мира не было. Он готов был понести боль и позор страшной казни на кресте ещё до начала времён. Вот почему Иоанн Богослов называет Бога Любовью. Сегодня во всех храмах Божиих без всяких притч и иносказаний, ясно и жёстко нам сказано в Евангелии: «Любите врагов ваших...». И вот зная всё это, спросим себя: «Где же мы, грешные, обрящемся?» Откуда нам взять смирение и кротость не то, чтобы перед лицом смерти, куда там! Откуда нам взять смирение и кротость перед горькими словами упреков наших родственников, близких, соседей... Вот что такое христианство! А мы, бедные, думали, что христианство это, когда человек себя в обществе прилично ведёт, в автобусе билеты покупает, а зайцем отнюдь не ездит, и, самое главное, исправно свечки в храме ставит. Мы, бедные, думали, что причастие Святых Христовых Тайн – это что-то вроде универсальной помощи от всех болезней, а детей крестят для того, чтобы они не орали истошно и маме с папой спать не мешали. И вдруг оказывается, что христианином нужно быть вовсе не потому, что без этого в жизни удачи не будет, а потому, что, как сказала одна тургеневская героиня: «Каждый человек должен умереть.» Иными словами, каждый человек должен из мира автобусных билетов, зубной боли, детских капризов, церковных свечек и мелких дрязг перейти в Царство Небесное, и там мерить нас будут вот этим аршином: «Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд.» И жизнь нам дана для того, чтобы мы за долгое время странствования в земной юдоли с Божьей помощью, – а только так это и возможно, – превратились из жадных, трусливых, самодовольных в тех, кого задумал Господь, когда творил мир: в свободных от страстей и похотей, сильных, мудрых, прекрасных и радостных Сынов Божиих, ибо как сам Он сказал в Нагорной проповеди: «Таковых есть Царствие Небесное»!