О духовной поэзии

Самая высшая красота — это религиозное чувство. И когда поэзия воплощает это чувство, ее впечатление неотразимо. Поэт делается пророком, который показывает как бы озаренную солнцем вершину созерцания, изрекает глубины знаний и чувств. Поэтому прав В. А. Жуковский, когда называет поэзию земной сестрой небесной религии, светлым маяком, зажженным Самим Создателем, чтобы во тьме житейских бурь нам не сбиться с пути. Михаил Лермонтов писал: Когда волнуется желтеющая нива, И свежий лист шумит при звуке ветерка, И прячется в саду малиновая слива Под тенью сладостной зеленого листка; Когда росой обрызганный душистой, Румяным вечером иль утра в час златой, Из-под куста мне ландыш серебристый Приветливо качает головой; Когда студеный ключ играет по оврагу И, погружая мысль в какой – то смутный сон, Лепечет мне таинственную сагу Про мирный край, откуда мчится он, - Тогда смиряется души моей тревога, Тогда расходятся морщины на челе, - И счастье я могу постигнуть на земле, И в Небесах я вижу Бога. Многие пути ведут к Господу. Выбор любого из них предоставлен Творцом нашей свободной воле. Отшельники устремлялись к Господу путем аскетизма, отрешения от земных соблазнов, путем подавления капризных желаний прихотливой плоти. Поэты шли к той же великой и святой цели другой дорогой. Они не отрешались от восхищения и преклонения перед красотами земной жизни, но видели в них не суетную мишуру, а проявление благости и творчества Всемогущего. Они умели видеть красоту добра и уродство зла. Они становились неутомимыми и самоотверженными искателями красоты в поэзии. Но красота окружающего нас материального мира для поэтов была лишь ступенью к созерцанию иной, потусторонней и духовной красоты. А. С. Пушкин был убежден, что «служение музам» требует самоуглубления, которое «не терпит суеты,» что поэт — это «сын неба,» который рожден Не для житейского волненья, Не для корысти, не для битв, Мы рождены для вдохновенья, Для звуков сладких и молитв. Только те поэты, чье творчество неразрывно связано с созерцанием высших истин, могут надеяться на то, что их слова, их призывы и их веленья не угаснут вместе со смертью их тела, но будут жить в сердцах их потомков. Труден и тернист творческий путь таких поэтов. Им предназначено улавливать в сердцах людей неясные, едва лишь ощутимые звучания, которые порой непонятны даже их носителям, но осознаются ими в дальнейшем уже со слов поэта. Поэт же обязан услышать эти звучания, понять их, отлить их в стройную форму и возвестить мощным колокольным звоном своего творческого дара. Вот как это ярко выразил наш земляк, поэт Иван Кашпуров: Я ныне вспомнил снова, Входя в святой чертог: Сначала было Слово И Слово было БОГ. Потом зарю востока Вожгла рука Творца. Простерся мир широко – Ни края, ни конца. Был замысел Господень Прекрасен и велик, И солнце на восходе – Как ясный Божий лик… Сияют в храме свечи, Осанна льется с хор. Здесь вера душу лечит И просветляет взор. Здесь наше очищенье От скверны бытия, Святого причащенья Здесь был сподобен я… И вот я вспомнил снова О подвиге Святом. Сначала было Слово – Все прочее – потом Чистая красота непременно влечет к возвышенному, идеальному, к небесному. По указанному графом А. К. Толстым пути: через познание чистых форм земной красоты — к красоте духовной, а от нее — к пределу, к ослепительному сиянию небесной красоты, шли многие русские поэты. Многие из них сходны в своей творческой направленности, несмотря даже на глубокие формальные различия. Служа красоте и совершенствуя данный им свыше талант слова, наши поэты служили Господу, Бог на земле – не только в небесах: В густой траве и в луговой гвоздике, В струях воды и в лиственных лесах, В тропинке нежной и в девичьем лике… У многих в душах Божья благодать. Здесь, на земле, Он ходит между нами: Идти за ним или Его предать – Должны решать мы ежедневно сами.