"Чувства-то не угасают. И поэты немножко садисты в этом плане". Кирилл Лушников о поэзии и чувствах

В рамках проекта "Поэты в городе" мы поговорили с молодыми поэтами Ставрополя. Что их вдохновляет, что ими движет и есть ли место поэзии в городе?

Давайте познакомимся с одним из самых известных молодых ставропольских поэтов - Кириллом Лушниковым. Кирилл работает шеф-редактором службы радиовещания, пишет стихи, выступает с моноспектаклями и записывает аудио-альбомы со своими произведениями. У него уже больше 10 000 читателей. Как он пришёл к этому? Чего хочет добиться в своём творчестве? Это и много другое мы узнали у Кирилла.

— Меня зовут Кирилл. Пишу я с 13 лет уже 13 лет. Работаю на радио. И, благодаря тому, что на работе тренирую свой голос, свой тембр, могу делать ещё что-то для своего творчества. Сейчас я выступаю с моноспектаклями, дабы позволяет голос. Стихи ворвались в мою жизнь в 13 лет, и вот с тех пор я каждый день пишу, хотя бы по строчке, по две, чтобы мозг не забывал, что есть творчество. В таком формате пытаюсь доносить до людей свои эмоции, свои чувства.
Выкладываю их в социальные сети. Сейчас интернет-пространство очень обширно. Много поэтов появилось благодаря интернету. Они-то и были, но теперь мы их можем слушать, читать, смотреть на них. Мне кажется, что время повторяется. Когда был Маяковский, они выступали в клубах, заведениях, поэтических пространствах, и сейчас это начинает набирать популярность. Творчество настолько животрепещет в сердцах людей, что это необходимо каждому, так или иначе. Это не то, чтобы пропаганда поэзии. Просто это такая сфера: если мы коснемся ее, то уже оттуда не выйдем. Это очень классно, затягивает.

Я издал две книги, вторая вышла в декабре – «Женщины xxi века». Поэзия для меня как символ жизни. Я уже не представляю себя человеком не пишущим. Пишу о любви, о тех чувствах, которые играют во мне.

Для меня очень важны три вещи:

нельзя читать нелюбимым людям, чужим,
нужно читать вслух, это сближает, разучились читать вслух,
слово имеет вес, нужно быть осторожным с тем, что ты говоришь и пишешь.

— Как ты можешь себя охарактеризовать?

— Я пацифист (смеётся). Нет, я очень добрый и честный. В творчестве это очень важно. Если ты будешь писать не о том, что ты чувствуешь, и не о том, что ты знаешь, то и цена твоим словам грош. Знаешь, стихи – это летопись моей жизни. Ты можешь прочитать их и поймешь, какой я. Я не вру в творчестве, это самое главное.

— Как ты написал своё первое стихотворение?

— Я обучался на курсах журналистики во дворце детского творчества. Там была газета «Я ставрополец». Я писал какие-то заметки про фильмы, и педагог, журналист и поэт, Елена Васильевна Никифорова, сказала, что слог у меня хороший. Предложила написать стихотворение. Я попробовал.

Я написал о каких-то философских взлётах и падениях. О чём еще можно написать в 13 лет, естественно? Это тот возраст, когда мы ищем себя и пытаемся определиться с чем-то, и мыслей гораздо больше в этот возраст, чем люди думают. Это немножко переломное время. Получившееся произведение я назвал «Марионетка жизненной любви». Забавное стихотворение. Это был верлибр, но можно было понять, что это стихотворение, хотя рифмы нет. И понеслось. Где-то через год я был на поэтическом концерте Елены Гончаровой, тоже наша замечательная поэтесса. Она сказала мне – «пиши каждый день». Её слова зашли в мою голову и не выходят до сих пор. И я пишу.

— Что тебя вдохновляет?

— Очень классная тема. Откуда к нам приходят мозги? Гоголь говорил: «с Каспийского моря». Я тоже так всегда люблю отвечать, что вдохновение с Каспийского моря. На самом деле для меня вдохновение – это не живой человек, это не муза, это определенное состояние, в котором ты пребываешь, состояние утраты. В Инстаграме у меня есть пост про утраты. Мы должны научиться терять в своей жизни: близких, любимых, друзей. Но научиться этому нельзя. И вот как раз вдохновение ко мне приходит исключительно в такие моменты. Можно спросить, постоянно ли я теряю? Видимо да, как и каждый из нас. Это не про потерю ключей, пульта от телевизора, это такое перманентное состояние утраты людей, утраты чувств, утраты воспоминаний. Вот это вдохновляет. Поэтому и стихи, наверное, честные. Ты постоянно в этом сопереживании.

— Многие не любят свои произведения. Как к своим относишься ты?

— А я люблю. Многие меня в этом укоряют, недоброжелателей хватает. Говорят, что «вот там Кешер слишком любит свои стихи». Ну люблю. Если бы не любил свои произведения, то зачем вообще это делать? Вот допустим, я выхожу на своих спектаклях и читаю нелюбимые стихи. Кому это будет интересно? Ты должен быть влюблен в свое творчество. Люблю абсолютно всех тех, кто вдохновил меня на те или иные произведения, люблю тех, кто ушел от меня, тех, кто пришел. Да и мне кажется, нужно постоянно находиться в моменте любви. Ведь если этого не будет, зачем тогда жить? Нам так мало отведено, и никто не знает, сколько точно. Поэтому нужно окружить себя этой любовью.

— Процитируй своё любимое стихотворение.

— У каждого поэта есть любимый поэт. У меня это Николай Рубцов. Все его стихи знаю наизусть. Он не так уж и много написал за свою жизнь, но каждое стихотворение – это стрела, пущенная в сердце. У него есть стих СТО "НЕТ":

«В окнах зелёный свет,
странный, болотный свет..
Я не повешусь, нет,
не помешаюсь, нет...
Буду я жить сто лет,
и без тебя — сто лет.
Сердце не стонет, нет,
Нет,
сто "нет"!».

Вот этот момент: о том, что нужно ожить, что несмотря ни на что, с тобой, без тебя, с любовью или нет, с утратами и без, с вдохновениями и без, нужно жить. И мне кажется, что мои стихи все на это направлены. Очень много стихотворений про смерть, про жизнь, и вот эти вот философские категории, они очень важны. Мы должны об этом говорить, мы должны это проговаривать.

— Нужно ли себя критиковать?

— Критикую, ругаю. Нужен долгий путь, чтобы потом сказать «я люблю свои стихотворения» (смеется). Каждое стихотворение проходит огромную, кропотливую работу. Это не так просто: написать и опубликовать. Такое тоже бывает, когда накипит. Но работа есть. Конечно, я не говорю, что нужно полностью переписывать своё стихотворение: первый импульс очень важен, и если его не будет, то стихотворение потеряет свою первоначальную ценность. Критика есть, и не только с моей стороны, но и со стороны моих читателей и близких. И это хорошо.

— Посещаешь ли ты в Ставрополе поэтические вечера или встречи? И вообще развито ли это у нас?

— Оно развито, но на начальном этапе своего развития. У нас какое-то время был поэтический бум на Ставрополье: поэтические слэмы каждый месяц, Маяковские чтения на улице, в сквере Маяковского.

Когда люди собирались человек по 60 и читали свои стихи в кругу. Почему этого сейчас нет? Не знаю. Надеюсь, тепло придёт к нам, и это всё появится опять. Я тоже участвовал. Это классно, когда ты в кругу своих собратьев по перу. И эта поэтическая тусовка очень важна. Хотя я, наверное, поэт-одиночка. Я очень люблю сотрудничать, и с поэтами в том числе. Но это происходит не так, как мы сейчас с тобой сидим, а это все на уровне интернета. То есть что-то совместное написать, записать – я это люблю, и такая коллаборация важна для человека творческого. И это все получается, столько людей нашлось за эти годы, которые и в меня поверили, и я в них поверил, и мы вместе творим до сих пор. Это классно.

— Сколько тебе нужно времени, чтобы написать новое стихотворение?

— Я не знаю (смеётся). Есть стихотворение «Мотыльки», я написал его минут за 10, потому что накипело. Это было где-то в 2009 году, и, с тех пор, я читаю его на каждом своём спектакле, потому что люди его любят, они чувствуют это стихотворение так, как чувствую его я. Я вижу это по лицам, по эмоциям. Бывает, что могу месяц писать одно произведение. Ну не идет строчка. Не то чувство, а может уже все перекипело. Ну не срослось. Но в конце-концов каждая строчка находит свой «дом». ВКонтакте я выставляю свои стихи, и там есть «отложки», у меня там сейчас 60 или 70 неоконченных стихов. Когда я буду это всё заканчивать…(смеётся). Вроде хочу, начинаю писать, и потом думаю: нет, не сегодня, начинаю писать другое и его, допустим, завершаю быстро. То есть такая работа, может быть это кощунственно, она как паззл.

“

Наша жизнь – это паззл, и собственно моя поэзия тоже. Все очень шатко.

— Что ты хочешь получить от своего творчества?

— Да я уже все получил, что хотел. Я пишу сейчас, потому что мне это нравится. Раньше я писал, не скрываю этого, для того, чтобы набрать аудиторию, как-то зарекомендовать себя, «поставить» себе имя в поэтическом плане. Мне хотелось набрать больше людей в свою группу, хотелось, чтобы обо мне больше знали, хотелось, чтобы на спектаклях было больше людей. И сейчас это есть. Я абсолютно благодарен каждому читателю за это. Сейчас я пишу не с оглядкой на то, что скажет об этом другой человек, а потому что я так чувствую. То есть, в принципе, я всем всё уже доказал, и себе доказал, и это сейчас чистое творчество.

Благодаря тому, что у меня много творческих друзей и знакомых, записываем аудиоальбомы. Все стихи, которые есть ВКонтакте, можно ещё и послушать. Очень важно, чтобы сам автор читал. Это божественный момент. Безумно люблю современных поэтов, на многих подписан. И очень круто, когда автор сам читает стихи. Я это понимаю, и я сам люблю читать свои, потому что знаю, что никто больше так не прочитает, потому что это мои чувства, мое сердце, и никто ко мне в голову не залезет. Хотя круто, когда стихи превращаются в песни или в какие-то манифесты или еще что-то.

А ещё: вот я начинал творить в 13 лет, и меня тоже читал кто-то моего возраста. И с тех пор эти люди со мной. Они со мной идут и комментируют стихи, заучивают, кто-то рассказывает на конкурсах чтецов их, и это так классно. Это не хвастовство, а чисто моя гордость за то, что творчество живёт. Знаешь, когда ты напишешь стихотворение, отправишь его, то оно уже не твоё. Авторство теряется. Оно уже этого человека, который его прочел.

— То есть, какой-то конкретной цели нет?

— Нет, конечно, большой тираж хочется, очень хочется. Но сейчас такое время, что на поэзии много не заработаешь. Нужно постоянно себя рекламировать, постоянно заниматься не тем, чем тебе хочется, постоянно упираться в какую-то финансовую стену. Я не хочу сейчас этого замечать, хочу просто творить.

— Говорят, что человек творит благодаря каким-то переживаниям: неразделенной любви, предательству, одиночеству и так далее, так ли это? или же человек может создать что-то, будучи счастливым?

— Да, в основном это так. А почему? Потому что, когда мы переживаем стрессовые моменты, сердце в этот момент открыто для переживаний, ты проживаешь пик своего отчаяния. Сердце максимально открыто, оно фактически разодрано на куски, и вот оно дышит, ты дышишь, и тебе больно. Вот из этого как раз-таки и нужно все черпать. Потому что, если это все оставить просто так, ты потом очень сильно пожалеешь, что вся эта сила, могущественная сила отчаяния, утраты, сила ненависти, может быть, сила сопереживания и сила любви, естественно, ни во что не вылилась. Это нужно переложить в строки.

— То есть, когда человек счастлив, то вряд ли получится что-то такое же сильное?

— Нет, получается, наверное. Но, если смотреть в процентном соотношении, то 80 % моего творчества написано именно в плохие дни, а в хорошие дни можно просто наслаждаться этой жизнью. Был какой-то момент в жизни, когда было спокойствие, равновесие, гармония, это вот те слова, те состояния, к которым мы должны так или иначе идти. И вот, я в гармонии, все отлично, и я пишу те стихотворения, которые рассказывают не о той же гармонии, а о том, что было до этого. То есть, даже сейчас я пишу о том, что я пережил 10 лет назад, или 5 лет назад. Чувства-то не угасают. И поэты немножко садисты в этом плане. Они приоткрывают эту дверцу, которую уже закрыли вроде как, и вот пока там ещё что-то есть, нужно ещё пострадать немножко (смеется). И меланхолия тоже очень важное состояние. У меня есть такие строчки:

«Я был вчера у доктора.
Он поставил мне диагноз «меланхолия»,
прописал лекарства дорогостоящие,
а я, один чёрт, не смог уснуть.
В сердцевине было как-то больно, что ли,
будто забрали Петербург у тех,
кто дышит небом всю свою тончайшую историю».

Ну и там дальше, длинное стихотворение. И вот меланхолия – это такое состояние, в котором я постоянно пребываю, но это хорошо. Это заряжает.

— Что такое поэзия?

“

Каждое стихотворение – это сердцебиение жизни.

— А в целом поэзия - это тот импульс в жизни, который каждому необходим. У меня была как-то словесная потасовка с моим хорошим знакомым, который не любит поэзию. И вот он говорит: «Вот зачем ты пишешь эти стихи?», а я отвечаю: «Ну, вообще стихотворением можно излечить». А я еще так люблю спорить: мне по душе спор ради спора. И он спрашивает: «Что излечить? Болезнь какую-то?», я говорю: «Нет, но состояние болезненное, душевное, можно». В общем, все остались при своем мнении. Но я действительно считаю, что поэзия лечит в какие-то определенные моменты жизни. Слово имеет вес, как я уже и говорил. Я раньше писал стихи на какие-то определенные темы, но мне хотелось пережить состояние, которое я не переживал.

У меня есть стихотворение «Самолет». Оно от лица лирического героя, который смотрит телевизор и слышит, как его любовь, которая летела в самолете, разбивается. Называют ее имя, ее фамилию. И вот я написал, как он переживает эту утрату. Это было давно, мне было, наверное, лет 14, и я выложил его на стихи.ру. Буквально через день приходит отклик. Мужчина пишет: «Спасибо вам огромное. Это со мной произошло буквально год назад. Я до сих пор не могу оклематься. И тут вы описываете мои чувства. Я вам тоже соболезную». Это было последний раз, когда я такое написал. Такая игра со словами меня пугает: ты пишешь то, что ты не переживал, но это могли пережить другие люди. Это тоже очень важно понимать.

— Есть ли какой-то тренд или мода в поэзии? Может быть в наше время существуют отдельные темы, на которые модно писать?

— Сейчас, наверное, про коронавирус модно (смеется). Да есть, наверное. Особенно модные словечки типо «свайпить», «юзать» и что-то еще. Это мы можем еще и в рэп индустрии видеть. Обсценная лексика тоже есть сейчас в поэзии. И я не без грешка. У меня тоже есть несколько таких стихотворений, но я ими не горжусь. Я окончил филологическое и точно могу сказать, что есть у нас в поэзии обсценная лексика, но у нее особое место. А какие-то тренды… Да, наверное, есть, но я не считаю, что этого нужно придерживаться. Взять Веру Полозкову, Ах Астахову. Это женская поэзия, это прекрасно. Они пишут то, что они пережили, это классно. Люблю их читать и считаю, что они очень талантливые. Нужно писать честно, о том, что ты знаешь.

— Скажи, писал ли ты когда-нибудь на заказ?

— Были заказы, но никогда не соглашаюсь. Не хочу. Мне кажется, я тогда потеряю себя. Могу родственникам сделать исключение, когда просят написать поздравление, но это уже семейная история. А так нет.

— Сложно ли поэту найти свою аудиторию?

— Я искал. Это все непросто. Если создать группу ВКонтаке и не искать свою аудитории, то ты потеряешься среди таких же поэтов. С другой стороны, можно писать в стол, никому не показывать, и это будет твое личное. А мне хочется делиться. Всегда хотелось делиться своим творчеством. Опять же, это не в тему хвастовства.

Просто мне нравятся моменты, когда человек говорит: «Кирилл, спасибо. вот это стихотворение – про меня». Всё, у меня праздник на целый день. Значит, что всё не зря. Для меня праздник, когда я что-то написал, а если это ещё в ком-то откликнулось, то вообще божественно. Я искал аудиторию. Сначала по друзьям, потом по знакомым, и постепенно группа набрала 10 000 читателей. И хорошо. Сейчас век 21 в принципе многое позволяет. Все для нас.

— Как думаешь, поэтом может стать любой или им нужно родиться?

— Научить писать стихи нельзя, это точно. Нужно много писать и читать. Литературы море. И у тебя должен быть сформирован багаж в голове, багаж чувств, которые ты переживаешь благодаря литературе. И только тогда ты сможешь писать и быть доволен тем, что ты пишешь. Чаще всего в литературные школы приходят люди, которые недовольны тем, что они пишут, и они пытаются научиться писать, но научиться нельзя.

“

Буквы можно научиться писать, а стихи нет.

И я думаю, что поэтом можно стать, но желательно родиться (смеётся). У меня дедушка писал стихи, у меня дядя пишет. Может это в ДНК заложено, я не знаю. Генная память, опять же. Малыш, который, к примеру, всю жизнь живёт в Америке, но родом из России и у него русские корни, при звучании балалайки улыбнётся, потому что это генная память, она взыграет. Поэтому, мне кажется, что стихи Пушкина, Лермонтова и т.д. – это наша генная память. Я, когда читал книгу своего дедушки, плакал, потому что я чувствую эту значимость, эту связь. Мне очень повезло, что у меня в роду были и есть поэты. Это очень классно. Надеюсь, что мои дети тоже будут писать стихи, потому что это удивительно.

— Прочитай стихотворение, наиболее близкое тебе и твоему творчеству.

— Это стихотворение «Мотыльки»:

«Но не погаснет в душе огонёк,
Приостановится на миг тишина,
Ты – человек, я – мотылек,
В огне сегодня будет война.
Все фонари останутся одни,
Все реки выйдут за берега,
Ведь сочтены часы и дни,
Друг друга нам не миновать.
Друг друга нам не полюбить,
Любви бездумной скоро стукнет век,
Огонь, похоже, не в силах простить.
Я – мотылек. Ты – человек.
Ты – человек. Я – человек.
Наш краток вечный срок.
Ускорится февральский бег,
Настигнет равнодушный рок.
Перрон останется глядеть
Вслед уходящим поездам.
Сердца начнут вмиг индеветь,
Предастся прах лесам.
Пугает мрак и бренный стон,
И близок грешный наш рывок –
Тотчас пустым стал наш вагон.
Ты – мотылек. Я – мотылек».

— Чем отличается поэзия от просто рифмованных строк?

— Можно срифмовать все, что захочешь. Кровь-морковь, например. А поэзия - это гораздо больше. Поэзия над жизнью, это точно. Это то, что остается после нас, и это то, что было до нашего рождения. Может быть это образ жизни, не знаю. Для меня это нечто святое, драгоценное, к чему нужно относиться с особым трепетом. Этим она и отличается от рифмованных строчек. Рифмованные строчки ты прочитал и забыл, а поэзия остается в сердце.

— Ты зарабатываешь на своем творчестве? И есть ли такая возможность в Ставрополе?

— Да, площадки есть. Но опять же, это не на творчестве. Творчество – это не продукт, который можно купить.

Если люди и приходят на какой-то спектакль, который стоит определенную сумму, то лишь для того, чтобы позволить себе прочувствовать, или сделать ширму ценности. Сама-то поэзия бесценна и чувства наши бесценны, но люди чего-то ждут от твоего творчества, и они хотят это получить, и получают. Это не просто стихи, это какой-то актерский момент, момент моноспектакля, когда все стихотворения соединены. В театр приходят посмотреть спектакль, но моноспектакль – это более камерное, более узкое. Опять же, книга распродается потихоньку. Нормально, доволен.

— Как происходит написание стихотворения: куда записываешь, всегда ли это происходит в удобное время или бывает, что вдохновение приходит в неподходящий момент?

— Я постоянно работаю, поэтому пишу на работе (смеется). Тут тоже приходить вдохновение, это самое главное. Пишу везде: в тетрадке, в блокноте, в заметках на телефоне, запоминаю строчку в голове, несколько раз её просто проговариваю, если негде записать. Это постоянное творчество, всегда есть в голове какие-то строчки.

— Можешь ли ты прямо сейчас сочинить стихотворение про еду?

— На тему еды? (смеется) Нет, я могу прочитать чье-то. У меня на все случаи жизни есть стихи, это уж точно. Я много знаю стихов наизусть не своих. Например, Саши Черного «Апельсин»:

«Вы сидели в манто на скале,
Обхвативши руками колена.
А я — на земле,
Там, где таяла пена,-
Сидел совершенно один
И чистил для вас апельсин…».

Стихов знаю много, но, чтобы вот так сразу самому написать, не могу. Это, знаешь, когда ты стоишь, на тебя софиты светят, и человек стоит над душой и говорит «ну давай». Нет, я так не напишу.

— Чем отличается поэзия прошлых веков от современной?

— Наверное, багажом, о котором я говорил. Там был пустой чемодан, а сейчас он полон, забит под завязку. Наверное, этим. Эмоциональным багажом. Главное не выгореть и суметь этот чемодан поднять.

— Сложно ли публиковаться в Ставрополе?

— Я участвовал в сборниках, когда ещё был подростком. Очень любил это дело, потому что ты на страницах с малоизвестными, такими же как ты, либо с известными поэтами. Это здорово, это интересно. Я даже помню, что сначала там были стихотворения известных, а на уменьшение уже. Я был всегда посередине (смеется).

Это было хорошо для меня. Очень любил эти коллективные сборники. Это классно, и это есть сейчас до сих пор. Те, кто это делает, большие молодцы: фонды литературные, библиотеки, литературные клубы, школы. Это здорово для ребят, которые только начинают писать, это огромный шаг.

— Ты визуализируешь свои стихотворения? появляются ли у тебя образы в голове?

— Да, всегда образ есть в голове. У меня фантазия очень хорошо работает, не жалуюсь. И все стихотворения, они так или иначе образные, много метафор, сравнений, оммажей, литературных отсылок, и киношных тоже. Поэтому, образы всегда есть. Очень люблю режиссера и актрису Грету Гервиг. У меня есть стихотворение, посвященное ей. При чем я ей посвятил стих, когда она была малоизвестной, а сейчас она лауреат премии «Оскар». Там:

«Вчера я пригласил на свидание Грету Гервиг,
Мы поужинали в лучшем ресторане на Бродвее,
Устроили фейерверк, я рассказал ей о том,
Что от неё фанатею, и что мне так не хватает скепсиса,
До одури, до критической черты, до морализма,
До опьяняющей эпилепсии…».

И так далее. Тоже большое стихотворение. Таких отсылок много, и когда человек читает мои стихи, он что-то видит.

— Какие советы ты можешь дать начинающим поэтам?

— Не бояться, больше читать и проживать все эмоции, которые есть, не писать в стол, делиться со своими близкими, они поддержат. Найти того человека, который скажет «да, это стихотворение про меня».